О ПОРОДЕ

Между инстинктом и опытом

Часть 1. Что такое «запечатление»?
Долгое время ученых занимал вопрос, каким образом у животных происходит связь между заложенным в мозг инстинктом и реальной жизнью. Почему цыпленок «чувствует» себя цыпленком, козленок — козленком, и каждым из них ищет себе подобных? Ответ пришел, как водится, неожиданно. Занимаясь изучением гусят, вылупившихся в инкубаторе, известный австрийский этолог Конрад Лоренц обратил внимание на странную вещь: вместо того, чтобы присоединиться к стаду собратьев, эти гусята повсюду следовали за ним и вели себя так, словно он был их матерью. Оказавшись в присутствии своей настоящей матери, они не признавали за ней никаких «родительских прав» и возвращались под покровительство Лоренца. Проявления этой привязанности стали особенно необычными, когда, достигнув половой зрелости, эти гуси принялись искать брачных партнеров, сходных с человеком, не проявляя ни малейшего интереса к представителям собственного вида.
Исследовав феномен, Лоренц пришел к удивительному открытию: только что родившийся детеныш сосредотачивает все свое внимание на движущемся объекте, попашем в поле его зрения. В природе это обычно мать, в инкубаторе – человек, а иногда и ящик, если человек не пришел вовремя. Этот объект - его первое впечатление жизни! Первая любовь! Первый защитник!
Ему он безраздельно доверяет, с ним чувствует себя «в своей тарелке» и готов следовать хоть на край света. Полученный в столь раннем возрасте опыт во многом определяет поведение животного в дальнейшей жизни. Став взрослым, он тянется к подобным объектам и испытывает к ним половое влечение.
Лоренц назвал такую глубокую привязанность новорожденного к первому попавшемуся на глаза существу «запечатлением». Первая и самая главная задача запечатления - создать связь между потомством и родителями, чтобы запустить механизм инстинкта и приспособить его к реальной жизни. Природа словно говорит малышу: «Всюду следуй за матерью — и ты не пропадешь!».
Важно, что запечатление происходит лишь в определенный период, называемый критическим или чувствительным. Обычно это первые дни или недели после рождения животного. Для цыплят и гусят он длится всего один день, а порой даже 13-16 часов с момента рождения. То же самое можно сказать и о тех животных, чьи детеныши появляются на свет уже почти самостоятельными. Среди млекопитающих такими рождаются ягнята, козлята, лосята и морские свинки. У них этот период длится до трех дней. У диких кабанов - 2-3 недели. Что же касается тех видов, у которых новорожденные появляются на свет беспомощными, как, например, воробьи и голуби, а среди млекопитающих — собаки и лисицы, а также все приматы, то у них критический период растянут и сдвинут на более поздние сроки (у человеческого младенца он длится от 6 недель до 6 месяцев). Это объясняется тем, что недоразвитым детенышам требуется некоторое время, прежде чем они смогут воспринять и усвоить сигналы внешнего мира. Поэтому им необходим более длительный контакт с объектом залечатления - матерью.

Это моя мама!
Опознание родителя у каждого вида животных сопряжено с инстинктом, но его образ прописан в довольно общих чертах. Для некоторых детенышей запечатление может быть вызвано любым объектом: теннисным мячиком и футбольным мячом, подушкой или животным, относящимся к иному виду - важно только, чтобы он двигался. Случалось, что новорожденные носорог, антилопа, зебра или буйвол бесстрашно бегали за всадником или автомобилем, которых увидели раньше испуганной и покинувшей их матери. И никакими сипами нельзя было прогнать этих малышей от псевдомам.
А вот гусятам, как оказалось, важно рассматривать своих родителей под определенным углом зрения. «Лоренцевы» гусята ходили за ним всюду, как за родной матерью, но на расстоянии значительно большем, чем то, на котором обычно следуют птенцы за гусыней. Они всегда сохраняли такую дистанцию, с которой человек им был виден под тем же углом, что и гусыня, ведущая свой выводок. А поскольку человек больше гуся, то и дистанция, естественно, удлинялась. Когда Лоренц купался в реке, и из воды была видна одна лишь его голова, гусята, сохраняя тот же угол зрения, плыли за ним почти рядом. А когда он опускал голову в воду, птенцы приближались к нему вплотную, готовые забраться на голову.
У утят запечатление родителей начинается еще до рождения. Насиживая яйца, утка издает характерное кряканье, которое утята, находящиеся в яйце, прекрасно слышат. Вылупившись, они помнят знакомый голос и, заслышав его, покидают гнездо и смело спускаются на воду, направляясь к матери. Утята кряквы, выведенные в инкубаторе и лишенные голосового запечатления, не узнают зова самки своего вида и не следуют за ней. Но голос - еще не все. В представлении утенка мать должна бегать. Если человек откроет дверцу инкубатора, утята в панике кинутся прочь. Так же, впрочем, как и от чучела утки. Для того, чтобы привлечь их, человек должен встать на четвереньки и побежать в этой неудобной позе (не забывая кричать «квег-ге-гегег»), поскольку в унаследованном от предков представлении утят просто не укладывается, что мать может быть такой высокой, как человек.
У рыб врожденную реакцию на родителей удалось выявить с помощью восковых моделей. Как выяснилось, мальки очень восприимчивы к «походке» мамы-рыбы. Одни собирались у порывистой «мамаши», другие - у плывущей медленно, третьи предпочитали модель, двигавшуюся зигзагом. Цвет, соответствующий общему фону окраски родителей, тоже принимался в расчет. А вот величина не имела большого значения. Мальки «не знают», каковы абсолютные размеры родителей, ростом они с блоху или слона: как и гусятам, им важен лишь определенный угол зрения.
Само собой разумеется, что со временем малышам не хватает общего представления о матери, и они запечатлевают ее характерные черточки: не просто кпюв - а вот такой (по-видимому, самый красивый), не просто крыло - а именно таких очертаний (и конечно, самое заботливое). Не перестаешь удивляться, когда видишь колонию фламинго, где среди нескончаемого леса ног и громоздящихся туловищ птенцы все-таки находят собственных родителей, а те - своих отпрысков.

Это мое дитя!
Не только детеныши фиксируют образ своей матери — мамаши тоже запоминают детей. У коз запечатление матери на детеныша основано главным образом на химических сигналах, которые она получает, облизывая и обнюхивая новорожденного. Иначе самка может отказаться вскармливать его. В этом случае критический период очень ограничен во времени. Достаточно отнять новорожденного козленка часа на два от матери, и она уже ни за что не захочет признавать свое дитя.
Любопытная форма материнского запечатления наблюдается у малого лесного муравья. Правда, в этом случае использование термина «материнское эапечатпение» носит приблизительный характер, поскольку упомянутые насекомые не являются родителями, а всего лишь «нянями», на которых возложены заботы о потомстве. Запечатление у муравьев происходит в тот момент, когда из куколок выходят муравьи светлой окраски (позже они начинают темнеть). Именно на этот короткий период приходится основная работа муравьиных «нянек». Очень простой эксперимент был поставлен французом Жессоном: на протяжении критического периода малые лесные муравьи содержались тремя различными группами. В первой группе муравьи находились вместе с куколками своего вида, во второй - с куколками чужого вида и, наконец, в третьей - вообще без куколок. Спустя несколько месяцев можно было наблюдать следующую картину: муравьи первой группы, получая на выбор разных куколок, заботились о своих и поедали чужие; во второй группе произошла настоящая путаница, а насекомые последней группы вели себя еще более беспорядочно, ухаживая то за своими, то за чужими куколками или поедая и те и другие.
Подобным образом запечатлевают свои икринки рыбы. Паре молодых цихлид, которые нерестились первый раз в жизни, подложили икринки чужого вида, а их собственные забрали. Когда вывелись мальки, рыбки заботились о них, как о родных детях, а всех непохожих на них мальков, даже своего вида, считали врагами. Позднее эти рыбки еще раз отложили икру, но когда из нее вывелись мальки, не признали в них собственных детей и съели. Это значит, что в их мозгу под влиянием условных рефлексов, полученных при воспитании чужих мальков, сложился совсем другой стереотип представления о «своих» детях, иное запечатление.
Об интересном случае, произошедшем в Берлинском зоопарке, рассказал немецкий этолог Манфред Бюргер. Ночью самка антилопы гну родила теленка. Получилось так, что во время родов она лежала у самой двери, под которой была довольно глубокая ложбина, - в нее и упал новорожденный. Когда он поднялся на ноги, то оказался по другую сторону двери. Мать искала его в стойле, а он был в коридоре. Проголодавшись, маленький гну стал искать мать, но увидел не ее, а балку, которой снаружи запирали дверь в стойло. Она-то и запечатлелась в его мозгу как родитель. Когда утром пришли работники зоопарка и впустили теленка в стойло, ни детеныш, ни мать не интересовались больше друг другом. Мать не приняла свое дитя, а дитя считало матерью бездушную деревяшку. Пришлось работникам зоопарка воспитывать теленка как сироту, потерявшего родную мать.

Это я! И мои друзья!
С помощью множества экспериментов доказано, что запечатление определяет направленность полового влечения. Находясь в естественных условиях, каждый детеныш во время критического периода воспринимает сигналы от родителей и вырабатывает в своем сознании обобщенный образ собственного вида Одновременно он познает и самого себя - иными словами, самозапечатлевается. Это и определяет впоследствии очень важный для природы закон жизни в сообществе - верность своему виду. Недаром полученная информация закрепляется в мозгу животного именно в тот период, когда возможность ошибок сведена к минимуму. Это касается рыб, птиц, млекопитающих, а, возможно, и насекомых. Цыпленок, выращенный наседкой, запечатлевается на кур, «ощущает» себя курицей и, став взрослым, испытывает влечение только к курам и ни к кому более. Все, кто не «вписался» в круг «своих», навсегда остаются чужими. Если же, по стечению обстоятельств, запечатление происходит на представителя другого вида, то именно к нему животное и испытывает половое влечение.
В одном из экспериментов лисенок, отловленный в возрасте трех месяцев (после периода запечатления), даже после шестилетнего пребывания в неволе оставался строптивым и подозрительным и не переставал приходить в агрессивное возбуждение при виде даже тех людей, которые постоянно за ним ухаживали. Зато его подруга, найденная в лесной норе в очень раннем возрасте, когда у нее еще не прорезались глаза, и вскормленная пойнтером в домашних условиях, напротив, обладала на редкость миролюбивым характером. Она позволяла себя ласкать, брать на руки и любила играть с человеком, как любая дворовая собака. Кроме всего прочего, она обожала собак, с какой бы породой ей ни приходилось иметь дело, будь то карликовые пинчеры или овчарки, боксеры или охотничьи собаки. Если какая-нибудь из них подходила к клетке, лисица ложилась на спину, била хвостом о землю, громко взвизгивала, высовывала язык и, вне себя от счастья, обильно мочилась. Судя по всему, она чувствовала себя настоящей собакой.
Хорошо известны опыты по выращиванию щенков в различном окружении. Если они находились среди диких собак, то и становились обычными дикими собаками, которые боятся человека. Если щенята росли только в контакте с человеком, то в дальнейшем предпочитали находиться в его же обществе, а не в обществе собак. Если они общались с другими животными - котятами, кроликами, ягнятами - то затем тянулись лишь к этим знакомцам. При содержании щенков в полной изоляции и от сородичей, и от человека они становились необщительными и пугливыми.
Необходимо при этом иметь в виду, что по самой своей натуре животные склонны воспринимать определенный тип стимула, и что неестественный объект запечатления, порой резко отличающийся от естественного, слабо воздействует на животное или воздействует лишь частью своих признаков. В этом случае говорят о расширенном запечатлении. Именно оно и порождает путаницу в поведении животного, вводя в известное заблуждение.
Этолог Д. Майнарди рассказал о паре голубей, которых он вырастил в детстве. Когда птицы подросли (кстати, оба оказались самцами), они стали относиться к своему воспитателю, а вернее, к руке, которая их выхаживала, как к представительнице вида. При виде руки голуби принимались ворковать и прижиматься к ней, совершая при этом стереотипные движения обряда ухаживания. Правда, в конце концов, они все же спарились с голубками. Несомненно, однако, одно: дружеское отношение и половое влечение и к человеку, и к представительницам своего собственного вида - все это явилось плодом запечатления. В этом случае оно оказалось расширенным, поскольку выработалось на два вида объекта одновременно.

Часть 2. Запечатление поведения.
Помимо закрепления образа матери, с которым у животных ассоциируется свое собственное «я» и свой вид, к запечатлению относятся и некоторые устойчивые навыки, обретаемые детенышами в определенное критическое время. В этом случае запечатление рассматривается более обобщенно — как возможность получения информации об окружающей среде и прочное закрепление полученных сведений. Эта форма обучения отличается от тех «уроков жизни», которые предоставляют малышам достаточную свободу, чтобы приспособиться к ее переменчивым условиям. Поэтому запечатление рассматривается как некая переходная форма от инстинкта к познанию.
Многими натуралистами установлено, что лоси, джейраны, кабаны, волчата, лисята и другие животные с начальных этапов своего развития копируют поведение матери, подражая ей на пастбище, водопое, при встрече с другими животными и человеком. Они поедают те корма, которыми питается мать, отражают ее поведение при неблагоприятных ситуациях. Экспериментально показано, что дикие животные, отловленные в первые дни жизни, не запечатлев необходимых навыков, в частности, пищевых, при одомашнивании поедают опасные для них корма и гибнут.
Некоторые виды животных путем запечатления обретают необратимые сведения о том, где им надо селиться или нереститься. Лососи, например, способны отыскать дорогу из открытого моря к месту нереста, потому что еще мальками научились распознавать химический состав родных водоемов.
Птицы демонстрируют так называемое голосовое запечатление. Немецкий этолог Николаи, воспитывавший выводок снегирей, заметил, что во время критического периода его птицы необратимо усвоили мотив, который он постоянно насвистывал, и стали использовать эту мелодию в качестве сигнала межвидового распознавания. Другие снегири, росшие бок о бок с канарейками, научились петь по-канареечьи. Позже они передали эту манеру пения своему потомству. Таким образом ученому удалось вывести семейство снегирей, которые посредством запечатления передавали из поколения в поколение эту необычную способность пения. Хотя различные птичьи «диалекты» возникают в разных географических районах благодаря подражательной способности птиц, свой измененный голосовой код каждая птица передает потомству путем запечатления. Если различия в пении сказываются к тому же на изменении полового влечения (что происходит сплошь и рядом) - то из первоначального вида выделяются отдельные группы, которые все более обосабливаются от других популяции данного вида. В результате могут возникнуть новые виды птиц.
Столь широкое распространение запечатления в самых различных группах животного мира привело к мысли, что все эти разновидности быстрого обучения преследуют в некотором смысле одну и ту же цель — приобретение определенных навыков. Что же касается человека, то некоторую определенность дают случайные «эксперименты» с детьми, которые с младенческого возраста находились в отрыве от людей и выросли среди животных. Попытки перевоспитать такого ребенка практически всегда заканчивались неудачей, особенно если дело касалось подростков, которым удалось утвердиться и добиться определенного положения в вырастившей их стае животных. Единственным пристанищем для них становилась психиатрическая лечебница.
В 70-х годах прошлого века французский ученый Жан-Клод Арман обнаружил в лесу мальчика-газель. Он решил не излавливать ребенка, чтобы не подвергать лишним страданиям, связанным с почти неосуществимыми попытками возвратить его к человеческому состоянию, а предпочел наблюдать за мальчикам в той естественной обстановке (стадо газелей), которую тот запечатлел. Мальчик щипал траву, вырывая ее передними зубами, ходил на четвереньках, поддерживал с животными общение голосом, терся головой об их морды, касался языком. Конечно, нечто присущее только человеку разительно проступало в нем. Подобно жителям жарких стран, он ловко взбирался на верхушки финиковых пальм, чтобы полакомиться их плодами; когда ему приходилось следовать за быстро удаляющимся стадом, в нем непроизвольно проявлялась типично человеческая способность бегать на двух ногах. Кроме всего прочего, он проявлял большое любопытство, свойственное всем приматам, и особенно человеку: приближался, трогал Армана языком и «заговаривал», издавая гортанные звуки, напоминавшие голос газелей. Возможно, у него произошло расширенное запечатление — ведь не все сигналы из стада газелей совпадали с его врожденными реакциями на родителей. Но Арману удалось воочию убедиться в том, насколько сильной была привязанность мальчика к газелям. Интересно, что и на животных постоянное присутствие мальчика в стаде оказало глубокое влияние. Иными словами, газели тоже расширили границы собственного вида, включив в него человека. Во всяком случае, однажды, когда Арман наблюдал за мальчиком, к нему приблизился самец-газель и начал подавать сигналы, по всей видимости, агрессивного характера. Поскольку наблюдатель не понял их смысла и не придал должного значения, то неожиданно для себя был поднят на рога. Возможно, если бы он умел ответить сигналом подчинения, как это, по-видимому, умел делать мальчик, то таким образом сдержал бы агрессию самца.
Как бы то ни было, такого рода "эксперименты» показывают, какое чрезвычайно важное значение имеют первоначально закрепленные навыки для нормального развития детенышей, в том числе человеческих. Конечно, было бы слишком смелым говорить о наличии запечатления у человека, но пока ясно одно - некая близкая аналогия с этим явлением все же существует и у нашего вида.

Запечатление и приручение
Понимание механизма запечатления имеет большое значение для воспитания и дрессировки животных. В зависимости от того, в какой период приручается животное — во время запечатления или после него — приручение носит название первичного и вторичного. В результате многочисленных экспериментов выяснилось следующее.
В течение первичного приручения животные, запечатляясь на человека или животное не своего вида, не испытывают к ним ни малейшего страха и рассматривают как членов стаи или вида. Причем для установления добрых отношений им достаточны лишь кратковременные контакты. Например, щенку волка, лисы, тем более собаки хватает двадцати минут общения с человеком два раза в неделю, чтобы он окончательно к нему привязался. Интересно, что такое запечатление не связано с какой-нибудь необходимостью прямого поощрения животного. Человек может не только проявлять безразличие к щенку, но даже наказывать его. И все же щенок к нему привязывается, поскольку имеет место внутренний позыв такой возбудительной силы, что он во что бы то ни стало должен быть удовлетворен. Подлинным поощрением этой особой формы запечатления может быть лишь установление более тесного контакта с человеком.
Что же касается вторичного приручения, то первое препятствие, с которым приходится сталкиваться в ходе него, - страх (а порой даже ужас), испытываемый животным перед человеком. В этом есть своя логика. В период запечатпения малыш находится под опекой матери и избавлен от необходимости принятия решений, а значит, от страха. Сама природа дает ему время на то, чтобы освоиться с обстановкой и окружающими его живыми существами. Если в это ограниченное время человек не входит в круг собратьев, то он вызывает страх как защитную меру предосторожности. Теоретически период запечатпения можно продлить до бесконечности, если устранить появляющийся страх. В этом направлении был проведен ряд экспериментов, позволивших увеличить период запечатления путем применения успокаивающих препаратов, которые снимают или притупляют чувство страха у животных (правда, этим же самым устраняется всякая форма самостоятельного приобретения навыков).
Поэтому, понимая природу «животного» страха, дрессировщик во время вторичного приручения старается обращаться с животными как можно более дружелюбно, не забывая при этом проявлять свое безбоязненное к ним отношение, особенно если приходится работать с матерым зверем. Находясь в загоне для животных, дрессировщику необходима немалая сила духа, чтобы сохранять выдержку и никогда не делать резких движений, которые бы могли напугать и без того напуганных его присутствием животных. Кроме того - и в этом наглядно проявляется отличие от запечатления - немаловажное значение играет время, проведенное человеком вместе с приручаемым животным, а также постоянное его поощрение, например, подкармливанием. В этом случае нередко удается подавить страх. И все же в результате такого процесса никогда не удается добиться полного приручения животного: оно остается само по себе, человек — сам по себе.
Именно поэтому известный цирковой дрессировщик Бруно Тоньи считает, что наиболее опасны животные, воспитанные в неволе — они не ведают страха, считая людей представителями своего вида — такова роль запечатления! На вопрос режиссера Риккардо Феллини (он снял фильм «Безумный зоопарк»), почему опаснее львы, рожденные в неволе, он ответил: «Потому что, начиная с младенческого возраста, их берут на руки, ласкают, и в конце концов львы привыкают к людям и становятся более опасными. Они лучше знают, то есть лучше понимают положение человека. Хищники же, которых нам доставляют, относятся к человеку с большим почтением. Поначалу они, возможно, и попробуют напасть на него, но вскоре убеждаются, что человек умеет постоять за себя, и между человеком и хищником сохраняется взаимное уважение... Одним словом, они - животные, а мы - люди».
Интересно, что в глазах животных, запечатленных на человека, последний представляется им животным определенного пола. По мнению Д. Майнарди, олени, косули и быки, выращенные с младенческого возраста человеком, относятся к людям (и к мужчинам, И к женщинам), как к самцам их собственного вида. И нападают, видя возможного соперника. А вот, скажем, лоси считают человека самкой, и поэтому самцы стремятся к спариванию с ним, а лосихи нападают на человека как на соперницу. Кенгуру, выращенные в зоопарке, относятся к смотрителю как к самцу своего вида, и, чтобы сдержать агрессивность самца кенгуру, смотрителю достаточно пригнуться. Поступая таким образом, служитель зоопарка подает сигнал подчинения, означающий, что соперник отнюдь не претендует на превосходство. Для дрессировщика, работающего с рожденными в неволе львами, самым опасным является период течки у львиц, поскольку в этот период они, принимая человека за соперницу, способны предпринять попытку лишить человека его превосходства.
Хотя о принадлежности человека к особям какого-либо пола в восприятии зверей, рожденных в неволе, можно говорить лишь в плане предположений, ясно одно: животные, выращенные человеком с младенческого возраста, всегда представляют большую опасность, нежели хищники, отловленные и прирученные уже во взрослом состоянии. Независимо от сексуальных побуждений, первая категория животных относится к человеку с той долей раскованности, переходящей порой в агрессивность, которая достигается только благодаря раннему взаимному общению. В основе этого поведения лежит механизм запечатления.

Материал подготовила Н. Мищанчук
«Zоо-Бизнес» № 3,4’2006.